В 1979 году у Кроненберга вышел кроваво-красный биохоррор «Выводок», в котором он метафорически переосмыслил тяжелый бракоразводный процесс со своей первой женой Маргарет Хиндсон и судебное разбирательство по поводу опеки над их общей дочерью Кассандрой. А в 2024 году режиссер на Каннском фестивале показал конспирологический боди-хоррор «Саван», в котором он поведал уже о своем опыте вдовства после смерти второй жены — Кэролайн Зейфман, матери его детей Брэндона и Кейтлин, тоже режиссеров.
Между двумя этими точками, между «The Brood» и «The Shrouds», в карьере Кроненберга было многое: фильмы большие и не очень, «Особый приз жюри» в Каннах-1996 за «Автокатастрофу», эксперименты в разных жанрах, рождение в критике нарицательного эпитета «кроненберговский» по отношению к боди-хоррорам и в целом фантастическая карьера. Но эти две работы остаются, пожалуй, наиболее личными в фильмографии великого кинематографиста.
«Выводок» — самый, по словам Кроненберга, классический его хоррор (по крайней мере, с точки зрения структуры). В нем он хотел показать уродливость человеческих отношений в противовес сахарности брачной истории «Крамер против Крамера» (1979). Так, согласно сюжету страдающая от душевного недуга жена Фрэнка Карвета (Арт Хайндл) проходит лечение в институте психоплазматики, а когда мужчина забирает от нее дочь, то замечает на теле девочки странные раны. Экстремальной кинометафорой внутренних демонов, которые превращаются во внешних, в фильме становится выводок агрессивных существ невысокого роста — воплощение Ида, бессознательного супруги протагониста (Саманта Эггар).
«Саван» — самый, в свою очередь, разговорный фильм режиссера, в котором он попытался заглянуть в загробное царство, а поскольку Кроненберг — убежденный атеист, то находит он там не вечную жизнь, а только тлен и разложение. Как, собственно, и его лирический герой Карш (Венсан Кассель), владелец компании GraveTech, который после смерти супруги Бекки (Диана Крюгер) строит хай-тек-некрополь со специальным саваном — устройством, транслирующим видео из могил. А когда несколько надгробий оказываются осквернены, Карш решает найти виновников и вместе со своим технически подкованным свояком Мори (Гай Пирс) погружается в пучину конспирологического заговора. Среди потенциальных подозреваемых фигурируют китайские спецслужбы, русские хакеры и мутные врачи.
Понятно, почему в прошлом году в Каннах «Саван» произвел на российских критиков гораздо меньшее впечатление, чем «Субстанция» (зарубежные коллеги, напротив, были в восторге). Он не такой яркий, веселый, эффектный и увлекательный, как фильм Корали Фаржа. Вряд ли вы будете смотреть его два часа, затаив дыхание: я, например, осилил в несколько присестов. И похож он скорее не на большое кино, а на престижное телевидение. Сказываются стриминговые корни проекта: если «Малхолланд-драйв» Дэвида Линча задумывался как пилот для канала ABC, то «Саван» — как сериал для «Нетфликса», и Кроненберг даже написал два эпизода; смешно, что оба проекта спасли французы — Studio Canal и бренд Saint Laurent.
Однако, в отличие от «Субстанции», которая свой прямолинейный месседж пишет (буквально) аршинными буквами, фильм Кроненберга оставляет место для раздумий и интерпретаций. Сейчас, когда кино столь мало требует от зрителей, это такая редкость. Поэтому приятно увидеть на больших экранах картину, представляющую собой не зрелище, которое можно растащить на мемы, а интеллектуальную головоломку, из которой смыслы можно извлекать как из матрешки. Связано это в первую очередь с тем, что многое, если не все, в «Саване» не проговаривается в лоб, как в той же «Субстанции», а оказывается скрыто между строк, в подтексте.
Карш, у которого секса не было несколько лет, говорит, что «тело Бекки было домом, в котором он жил». Поэтому после смерти жены он отчаянно ищет себе новую «обитель», вступая в интимную связь то со слепой, словно прорицатель Тиресий, Су Мин Сабо (Сандрин Холт), чей муж-венгр умирает и которая предлагает Каршу открыть филиал GraveTech в Будапешете; то с сестрой-близняшкой Бекки — Терри, которую тоже играет Диана Крюгер. А ведь есть еще его ИИ-помощница Ханни, которая говорит голосом Крюгер и с которой у главного героя тоже теплые отношения.
Кроненберг не был бы Кроненбергом, если бы намертво не связал близняшек Бекки и Терри (к слову, в сериальном ремейке его «Связанных насмерть» тоже были не братья, а сестры-близнецы), а человека — с технологиями. Если человеческое тело — это храм, то Карш возводит на его месте высокотехнологичный некрополь и не замечает, как становится его заложником. Как легко он ведется на всякую паранойю, чтобы объяснить, а стало быть, рационализировать смерть супруги, которую не может отпустить.
Если отвращение в «Субстанции» или в свежей премьере «Гадкой сестры» Эмили Бликфельд создается главным образом за счет тошнотворных практических эффектов и имеет форму аттракциона, схожего с походом к гастроэнтерологу, то Кроненберг залезает не внутрь твоего пищевода, а буквально в душу.
Настоящий хоррор не слияние двух тел и не отрубленные пальцы, а осознание того, что смерть — это конец. Что разговор с умершим близким отныне возможен только в твоем воспаленном воображении. Неудивительно, что «Саван» вызывает столь сильное отторжение у массового зрителя. Кроненберг — мастер гладить против шерстки, поэтому он предлагает неуютный, а для кого‑то, может, и травмирующий, депрессивный опыт. Однако прелесть фильма в том, что тебе во время сеанса не пытаются сделать лоботомию. Наоборот, такое чувство, словно с тобой интеллектуально стимулирующую беседу ведет взрослый умный человек.
Евгения Ткачева
