Заурядный провинциальный программист Илья томится в родительской квартире, погруженный в нелюбимую работу, препирания с матерью и самоуничижительные размышления. Скоро тридцать, перспектив нет, интереса к жизни тем более, а самому Илье, видимо, суждено умереть в одиночестве, потому что мир несправедлив к мужчинам. Но это душевное саморасцарапывание, чередующееся с просмотром порно и переслушиванием The Cure, прерывает привет из прошлого: Илье вдруг пишет друг детства Никита (красавец и умница — не то что сам Илья) и предлагает переехать в Москву.
Сказано — сделано. Тем более что в Москве у Ильи есть не только друг и какие-никакие перспективы, но и любовь всей жизни — вселенская, большая, как положено. Эта Лена уехала в Москву еще после первого курса и вышла замуж, но завоевывать ее Илья не планирует, убежденный в том, что уродам вроде него ничего не светит. Зато можно будет страдать по ней поближе, продолжая расцарапывать себе душу.
Дебютный роман Каси Кустовой не прячет козыри по рукавам, бесхитростно выдавая задумку уже в заголовке: это попытка забраться в голову нелюдимого молодого мужчины, превратившего свое одиночество в стиль жизни. Инцелы — «недобровольно воздерживающиеся» — считают, что несправедливый мир устроен так, что не дает им права на любовь и секс. Это убеждение заводит разных людей в разные дебри: одни ограничиваются мизогинными твитами, другие начинают публично травить женщин, которые им «не дают», третьи прибегают к физическому насилию: недавняя книга шведского психиатра Стефана Краковски неспроста имеет подзаголовок «Как девственники становятся террористами».
Как и другие дискриминационные идеологии, от расизма до всевозможных фобий, убеждения инцелов плотно замешены на сочетании ощущения собственной угнетенности с ненавистью к самому себе. Но движение инцелов появилось в эпоху расцвета соцсетей, что привело к удивительному эффекту: одинокие молодые мужчины начали видеть друг друга, взаимно подпитывая презрение к себе и окружающим. А мир тоже увидел это странное сообщество и начал над ним насмехаться — тем самым подстегивая убеждения инцелов и еще прочнее запирая их в собственном пузыре. В итоге стремление людей насмехаться над инцелами приводит к парадоксальному результату: это лишь укрепляет субкультуру, не давая людям вырваться из порочного круга — что приводит к печальным последствиям как для этих молодых мужчин, так и для окружающих.
Кася Кустова в своем романе предпринимает именно такую попытку: реконструировать образ мышления молодого человека, окуклившегося в презрении к самому себе настолько, что эта ненависть прорывается и наружу. При этом книга не становится ни апологией, ни морализаторским разоблачением. Самое трагичное в жизни Ильи — то, что он считает себя никому не нужным уродом, на деле оставаясь нормальным человеком. Он не лишен программистских навыков, хотя и не блистает особым талантом; может проявлять искреннюю эмпатию, хотя многолетнее сычевание и привело к атрофии некоторых социальных мышц.
Единственным по-настоящему раздражающим качеством Ильи оказывается его выпестованная годами ненависть к женщинам. Добрые воспоминания он хранит лишь о давно умершей бабушке — а все остальные подвергаются измерению по десятибалльной шкале, причем в отягчающие обстоятельства записываются и татуировки, и косые взгляды, и дурной вкус в музыке. Тем, кто проявляет к Илье хоть каплю внимания, достается сильнее всего:
Но даже это наряду с раздражением вызывает жалость. Выросший в атмосфере тотальной нелюбви, Илья продолжает культивировать ее в своей жизни, мечтающий о счастье, но уверенный в том, что оно принципиально недостижимо для такого человека, как он. «Окна Ильи выходили на помойку, но, если высунуться посильнее и посмотреть повыше, можно было увидеть звездное небо, на которое он любил пялиться в перерывах» — так по-оскаруайльдовски«Все мы барахтаемся в грязи, но иные из нас глядят на звезды». Оскар Уайльд «Веер леди Уиндермир». в начале романа описан взгляд героя на устройство вселенной. Трагедия в том, что ради сохранения этой картины мира Илья изо всех сил держится за эту метафорическую помойку, считая, что там ему самое место — даже когда другие люди пытаются его вытащить.
Попытка описать Илью, не скатываясь в стереотипы об инцелах, впрочем, оборачивается и слабым местом романа. Стараясь «оживить» героя, Кустова лепит его из всего на свете: любовь к «Гражданской обороне» и Дэвиду Боуи, цитаты из Бродского и Шопенгауэра, необъяснимый интерес к селективной парфюмерии, — в итоге получая невнятный портрет невнятного человека. Доходит до смешного, когда в романе появляются слова «секс-работница» и «психологиня»: можно только приветствовать употребление феминитивов в жизни, но в повествовании об инцеле они выглядят инороднее, чем цитаты из Джудит Батлер.
И еще один важный элемент жизни инцелов, с которым роман не слишком справляется, — это влияние социальных сетей. Исследователи этого феномена обращают внимание на то, что интернет оказывается важнейшим катализатором его развития. «Движение инцелов, чья штаб-квартира — исключительно интернет, представляет собой своеобразную субкультуру с собственными кодами, языком и характерными спекулятивными моделями объяснения мира. Типичный пример последнего — так называемая теория 80/20: многие инцелы свято верят, что на долю 20% мужчин приходится 80% секса», — пишет Стефан Краковски. Но хотя внушительная часть фабулы романа связана с соцсетями, их влияние на формирование мировоззрения инцелов так и осталось за пределами книги. Лишь в начале романа Илья признает, что в твиттере его привлекает «стойкое чувство комьюнити» и возможность безнаказанно высмеивать других, — да в финале всплывают его твиты про «шмар», но толком этот сюжет не приводит ни к чему.
В итоге, не желая ни обличать, ни оправдывать инцелов, книга просто ничего толком нам о них не сообщает, лишь обозначая существование такого феномена. Что, впрочем, уже неплохо, учитывая то, как медленно обычно русскоязычная проза реагирует на любые проявления современности. Но более глубокого художественного исследования темы нам придется еще подождать. Благо молодые закомплексованные мужчины, полные ненависти к себе и окружающим, никуда не денутся — а значит, нам придется разбираться, что же с ними происходит.
